Людям, в положении игрушечкиных господ, они приносили, по-видимому, некоторую выгоду внешнюю; но, через это самое, они, во всей своей нелепости и бесчеловечии,
впивались в душу этих господ, делались основанием их морали, изгоняли из них здравые понятия и делали их никуда не годными, — между тем как на Машу, Катерину, Надёжу и всех, находившихся в их положении, те же отношения действовали более внешним образом, не проникая внутрь их уже и потому, что были всегда тяжелы и неприятны.
Неточные совпадения
И странно было ему это мгновениями: ведь уж написан был им самим себе приговор пером на бумаге: «казню себя и наказую»; и бумажка лежала тут,
в кармане его, приготовленная; ведь уж заряжен пистолет, ведь уж решил же он, как встретит он завтра первый горячий луч «Феба златокудрого», а между тем с прежним, со всем стоявшим сзади и мучившим его, все-таки нельзя было рассчитаться, чувствовал он это до мучения, и мысль о том
впивалась в его
душу отчаянием.
«С ней шутить нельзя» — эти слова Гагина, как стрелы,
впились в мою
душу.
Эти звуки так и
впивались в его
душу, только что потрясенную счастьем любви; они сами пылали любовью.
Павел, под влиянием мысли о назначенном ему свидании, начал одну из самых страстных арий, какую только он знал, и весь огонь, которым горела
душа его, как бы перешел у него
в пальцы: он играл очень хорошо! M-me Фатеева, забыв всякую осторожность,
впилась в него своими жгучими глазами, а m-lle Прыхина, закинув голову назад, только восклицала...
Я не понимал ничего, но все же
впился глазами
в лицо странного человека; глаза пана Тыбурция пристально смотрели
в мои, и
в них смутно мерцало что-то, как будто проникавшее
в мою
душу.
Твой взгляд, как ядовитый змей,
впился в мою истерзанную
душу» и так далее.
Глафира при этом воспоминании даже вся покраснела, сжала кулаки и, скрипнув зубами, почувствовала неодолимое и страстное желание
впиться своими пальцами
в его шею и
задушить его, как она едва этого не сделала полгода тому назад
в Москве, при воспоминании, что он не только убил душевно ее самое, но и старался физически убить Подозерова, единственного человека, чья нравственная чистота влекла ее порой к примирению с оскорбленным ею и отворачивающимся от нее человеческим миром.
Конечно, я болен. Слишком много всего пришлось пережить за этот год. Истрепались нервы, закачались настроения,
душа наполнилась дрожащею серою мутью. Но этому я рад. Именно текучая изменчивость настроений и открыла мне моего Хозяина. Как беспокойный клещ, он ворочается
в душе, ползает, то там вопьется, то здесь, — и его все время ощущаешь. А кругом ходят люди. Хозяева-клещи
впились в них неподвижною, мертвою хваткою, а люди их не замечают; уверенно ходят — и думают, что сами они себе причина.
Он погрузился
в одну мысль о Мариорице. Вся
душа его, весь он — как будто разогретая влажная стихия,
в которой Мариорица купает свои прелести. Как эта стихия, он обхватил ее горячей мечтой, сбегает струею по ее округленным плечам, плещет жаркою пеною по лебединой шее, подкатывается волною под грудь, замирающую сладким восторгом; он липнет летучею брызгою к горячим устам ее, и черные кудри целует, и
впивается в них, и весь, напитанный ее существом, ластится около нее тонким, благовонным паром.
— Его пальцы
впились в мое горло… Я ударил его
в лицо, но он
душил меня все сильнее, так что я стал задыхаться… Я помню, я вскрикнул, что было силы и потерял сознание… Тогда он, наверно, убежал, не успев ничего украсть… Благодарю Тебя, Господи!.. Я боялся, что сундук пуст, а ведь это твое приданое, Таня, слышишь, твое приданое…
Несмотря на простоту его одежды, небольшой рост, сгорбленный летами стан и маленькое худощавое лицо, наружность его вселяла некоторый страх: резкие черты его лица были суровы; ум, проницательность и коварство, исходя из маленьких его глаз, осененных густыми седыми бровями,
впивались когтями
в душу того, на кого только устремлялись; казалось, он беспрерывно что-то жевал, отчего седая и редкая борода его ходила то и дело из стороны
в сторону;
в движениях его не прокрадывалось даже игры смирения, но все было
в них явный приказ, требование или урок.
Человека три ухватились за волшебника; из них и Зуды составилась порядочная группа, почти закрывавшая главные лица этой сцены. Молчаливый рыцарь встал с своего места и, не слыша, что они говорили между собою,
впился в их
душу глазами, сверкающими из-под маски, которую
в это время коробило.
Чародейный взгляд их
впился в Мамона и мутит его
душу.
Душа его, как разгневанный орел, рвала на части животных, им только взвиденных, и
впивалась даже могучими когтями
в тигра, который был ему не по силам.
И сразу
в бешеном вихре закружилось все, заплясали огни и мрак, и отовсюду закачались на попадью безглазые призраки. Они качались и слепо лезли на нее, ощупывали ее скрюченными пальцами, рвали одежду,
душили за горло,
впивались в волосы и куда-то влекли. А она цеплялась за пол обломанными ногтями и кричала.